...et facta est pluvia super terram...
Заперся в комнате, сижу, курю и читаю воспоминания Ф. Раневской. Это даже воспоминания в полном смысле этого слова. Так, обрывки фраз, разговоров, записок, услужливо скомканных кем-то другим в одну книгу. Но какие фразы… Обидно. Обидно, ведь при таком таланте Раневская за границей была бы звездой первой величины. А у нас?
«Ахматова – декадентка...» - и тогда эта фраза звучала вульгарно, и сейчас лично мне режет слух. Кесарю – кесарево, богу – богову, как говорится. После слов Раневской, еще больше уверился – все ахматовские стихи выстраданы.
Из воспоминания Раневской:
«…Вспомнила, как примчалась к ней после «Постановление» (документ 46 года. – Л.) Она открыла мне дверь, потом легла, тяжело дышала… В доме было пусто. Пунинская родня сбежала. Она молчала, я тоже не знала, что ей сказать. Она лежала с закрытыми глазами. Я видела, как менялся цвет ее лица. Губы то синели, то бледнели. Внезапно лицо ее становилось то багрово-красным и тут же белело. Я подумала о том, что ее «подготовили» к инфаркту. Их потом было три в разное время.
Молчали мы обе. Хотелось напоить ее чаем – отказалась. В доме не было ничего съестного. Я помчалась в лавку, купила что-то съестное, хотела ее кормить. Она лежала, ее знобило. Есть отказалась. Это день ее муки и моей муки за нее. Об «этом» не говорили».
Поразило то, что и тогда не были нужны талантливые люди, и сейчас не нужны они. «Сложно быть гением среди козявок». Ох, уж как точна Раневская…
«Ахматова – декадентка...» - и тогда эта фраза звучала вульгарно, и сейчас лично мне режет слух. Кесарю – кесарево, богу – богову, как говорится. После слов Раневской, еще больше уверился – все ахматовские стихи выстраданы.
Из воспоминания Раневской:
«…Вспомнила, как примчалась к ней после «Постановление» (документ 46 года. – Л.) Она открыла мне дверь, потом легла, тяжело дышала… В доме было пусто. Пунинская родня сбежала. Она молчала, я тоже не знала, что ей сказать. Она лежала с закрытыми глазами. Я видела, как менялся цвет ее лица. Губы то синели, то бледнели. Внезапно лицо ее становилось то багрово-красным и тут же белело. Я подумала о том, что ее «подготовили» к инфаркту. Их потом было три в разное время.
Молчали мы обе. Хотелось напоить ее чаем – отказалась. В доме не было ничего съестного. Я помчалась в лавку, купила что-то съестное, хотела ее кормить. Она лежала, ее знобило. Есть отказалась. Это день ее муки и моей муки за нее. Об «этом» не говорили».
Поразило то, что и тогда не были нужны талантливые люди, и сейчас не нужны они. «Сложно быть гением среди козявок». Ох, уж как точна Раневская…